Он упал на колени перед тенью, перед потоками мрака, застилавшими императорские покои. Возрожденный из праха вселенной существом более могущественным, чем те, кому он молился, в этот миг он был полон первобытного страха. Страха перед тем, что пришел черед сотворившему его снова превратить его в небытие, растворить его во всепокоряющей пустоте.
Он смотрел в сгусток тьмы, желая найти ответ, за что, за что он должен быть убит. И показалось ему, что тысячи глаз открылись вдруг во мраке, и взглядом своим сковали они его тысячью холодных цепей. В бессилии он упал, и долго корчился, не в силах противиться боли, пронзающей каждую клетку его тела, каждый атом, из которого оно состояло, и, более того, пронзающей его душу, разрывающей ее на части, которые никогда уже не станут единым целым, и исчезнут..
Он кричал. Кричал, но потом крик перешел в стон, а потом - в давящую тишину, затягивающую в себя каждый звук, который до того момента был в помещении. В тот миг он стал черной дырой, как погибающая звезда, ужасна и восхитительна в своей агонии, так и он, ужасен, но жалок, бился в судорогах, когда тень окружала его.
Над городом погасли последние огни. Погасли окна домов, погасли фонари, погасли факелы, озаряющие огненным светом стены древнего дворца. С севера шла буря. На мгновение наступил абсолютный штиль, расколотый на части воплем разрываемого в одной определенной точке мироздания. Ветер сорвался с небес, выбивая стекла, срывая медные листы крыш и некогда величественные статуи, вырывая из земли деревья, посаженные по приказу первых из владык. Дрожала земля и падали в неведомую бездну мрака стены. Вопль мироздания пронесся над всей землей, между горами и долинами, и там, где проносился этот звук, умирало все. И не только настоящее, но и будущее, вечно страшное и искаженное, и мир погружался туда, где нет бытия и нет небытия, туда, где нет миров и измерений, туда, куда не в силах заглянуть больше человеческий разум. Вместе с одной душой там погибли многие. Тысячи. Миллионы.